Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

тысяч африканцев погибли во время подавления немцами восстания в Танганьике в 1905 году; в Юго-Западной Африке восстание гереро вызвало ответную реакцию, близкую к систематическому уничтожению; французские кампании в западной части Сахелии шли своим жестоким путем в течение многих лет. Но иногда, как немцы в Танганьике, колониальные амбиции, направленные на систематическую эксплуатацию, приходилось ослаблять перед лицом коллективных действий африканцев.

Позднее британцы дали название управлению через вождей - прямое правление, но это был вариант управления через посредников из числа коренного населения, который в той или иной форме практиковался в империях прошлого и настоящего. Вожди должны были собирать налоги, организовывать рабочую силу для строительства дорог, а иногда и собирать рабочих для строительства железных дорог или белых поселенцев. Они поддерживали местный порядок и справедливость под прикрытием "обычного" права, которое рассматривалось как вечная практика, но было очищено от элементов, которые европейцы считали неприемлемыми. Франция делала жесты в сторону более ассимиляционной политики, направленной на создание небольшого числа африканцев, получивших французское образование. Бельгия и колонии белых поселенцев следили за африканцами с особой тщательностью, но колониальные державы могли отходить от косвенного правления лишь настолько далеко, чтобы не столкнуться с расходами и опасностями, с которыми они не хотели сталкиваться.

Колониальные правительства почти не тратили средств на образование. Миссионерские общества - даже при антиклерикальных французских властях - брали на себя часть этой работы. Миссионеры часто следовали под флагом и зависели от разрешения правительства, но миссионеры из одной страны иногда работали в колонии другой. Многие из них считали, что служат более высокой силе, чем представители соперничающих империй, и защищают более широкую концепцию человечества от посягательств эксплуататоров-переселенцев.

Французское правительство считало вновь завоеванное население Африки к югу от Сахары подданными, отличая его от граждан. К гражданам относились выходцы из европейской Франции, поселившиеся в Африке, лица африканского происхождения в Вест-Индии, а также коренные жители "старых" колоний Сенегала (Четыре коммуны), которые, почти единственные в французской империи, обладали правами граждан, не отказываясь от исламского гражданского статуса. В отличие от граждан, подданные подчинялись отдельной и произвольной системе правосудия - индигенату, их часто заставляли заниматься принудительным трудом; они не имели права голоса в политике. Дверь в гражданство, как и в Алжире, была открыта для африканцев, получивших французское образование, служивших французским интересам, отказавшихся от права судить личные дела по исламскому или обычному праву и прошедших проверку чиновниками. Их число было ничтожно мало, но возможность получения гражданства помогла республиканским политикам во Франции убедить себя в том, что их принципы совместимы с колонизацией.

Рисунок 10.3

Французские офицеры с африканскими солдатами в Сенегале, ок. 1885 г. Колониальные армии широко использовали африканских рекрутов в завоевательных войнах. Adoc-photos, ArtResource.

Некоторые лидеры Третьей республики, например Жюль Ферри, придерживались ярко выраженной "национальной" концепции Франции - французского государства, осуществляющего власть над отсталыми народами за границей в собственных интересах и в интересах распространения французской цивилизации. Деловые лобби и имперские визионеры плели фантазии о "Великой Франции", в которой каждая часть играет отведенную ей роль на благо французской нации. Но широкого консенсуса вокруг таких представлений не было. Некоторые политики считали колонизацию неправильной в принципе или тем, что она обеспечивала защищенные охотничьи угодья для краткосрочной прибыли; многие были равнодушны и шли на колониальные авантюры только потому, что они были дешевыми. Законодательные усилия по созданию более инклюзивной концепции гражданства не увенчались успехом, как и попытки лишить прав гражданства африканцев из четырех коммун Сенегала.

Как во французских, так и в британских колониях расовая дискриминация была наиболее жесткой и систематической в колониях заселения, таких как Южная Родезия, Кения и Алжир. Даже в других местах африканцы, которые добились наибольшего успеха в получении европейского образования, профессионального роста и более высокого статуса, сталкивались с дискриминацией. Империи никогда не относились к своим подданным одинаково, но сопоставление расовых противоречий с европейской риторикой о демократии и прогрессе было нестабильным.

Ранние колонизаторы были в основном мужчинами, и многие из них считали, что их мужские прерогативы включают в себя связи с африканскими женщинами и право признавать или не признавать их потомство по своему усмотрению. Многие представители колониальной элиты и женщины, приехавшие на родину или активно участвовавшие в колониальных лобби, стали испытывать все большую тревогу по поводу того, какое общество порождала эта версия мужской власти. Колониальные режимы стали ограничивать кровосмешение и принуждать к сегрегации - как будто претензии на то, чтобы представлять европейскую цивилизацию, подразумевали, по словам Энн Столер, "самоограничение, самодисциплину, управляемую сексуальность".

Колониальные лидеры также беспокоились о социальных опасностях, исходящих от людей, которыми они управляли: молодой мужчина, оторванный от "традиционного" авторитета, молодая женщина, освобожденная от патриархального контроля. У африканских мужчин и женщин были свои собственные идеи по изменению гендерных отношений, которые не вписывались ни в представления старших, ни в представления колониальных чиновников. Периоды наемного труда давали молодым людям шанс жениться и завести семью вне родительского контроля, и города становились местом, где предпринимались усилия по созданию новых семейных форм. В течение одной жизни люди сталкивались с различными видами социальных отношений в городе и деревне, под контролем старших или иным образом.

Колониальная экономика принимала разные формы. В большинстве стран Западной Африки британская и французская администрации использовали системы крестьянского производства и коммерческие сети, которые уже были интегрированы в заморскую торговлю. Европейские торговые фирмы захватили сектор импорта-экспорта, но расширение экспорта таких культур, как какао, на Золотом Берегу, в Нигерии и позднее в Кот-д'Ивуаре было в большей степени связано с инициативой африканцев - посадкой новых культур, миграцией в благоприятные сельскохозяйственные зоны, мобилизацией рабочей силы через родственные связи и клиентуру, чем с колониальным навязыванием. Некоторые африканские фермеры в таких районах достигли умеренного процветания. Горнодобывающая промышленность - медь в центральной Африке, золото на юге - контролировалась европейскими корпорациями, которые создали анклавы наемного труда, окруженные гораздо большими территориями, где рабочая сила нанималась по найму.

Колониальные правительства испытывали смешанные чувства по отношению к белым поселениям. Колониализм поселенцев мог стать для европейцев выходом из безработицы или реализацией амбиций и фантазий, способом обеспечить предсказуемое экспортное производство и бастионом европейского сообщества на стратегически важных землях. Но поселенцы также требовали европейского уровня жизни и ожидали, что колониальные государства защитят их от гнева африканцев, разбуженного захватом земель, трудовой эксплуатацией и расовыми издевательствами. Создание рабочей силы для поселенцев обычно означало ограничение возможностей для африканских производителей, даже если последние требовали меньше государственных расходов и меньше суеты. В Кении, Южной